Араминта Холл - Всё и ничто / А. Холл ; [пер. с англ. Т. П. Матц]
— Господи, — сказала Рут. Агата заметила, что так та начинала почти все свои фразы, как бы обращаясь к Всевышнему за помощью. — Значит, Тоби, поскольку он крестный отец Хэла. Еще, думаю, я позову Сэлли.
Кстати, это также хороший повод пригласить друзей, у которых есть дети, потому что мы никогда не устраиваем вечеринки, а таким образом убьем примерно пять зайцев одним выстрелом. И конечно, я позвоню своим родителям; родители Кристиана уехали, так что о них не беспокойтесь. Я напишу для вас список, но полагаю, в результате получится примерно двадцать взрослых и столько же детей. Это ничего? Вы с таким количеством справитесь, Эгги?
Ничего удивительного в том, что список так и не материализовался. Но Агата решила, что следует рассчитывать скорее на большее, чем на меньшее число гостей, и добавила к бутербродам копченую семгу. Среди ночи ее разбудила мысль, что, возможно, следует купить вина, но, когда она упомянула об этом, Рут сказала, что тут позаботится Кристиан. Был еще один сложный вопрос, с которым ей было неловко обратиться к Рут: нельзя ли пригласить на праздник маленького мальчика из группы, куда она водит Хэла, потому что, похоже, они подружились? Конечно, сказала Рут, выбегая из двери, чем больше, тем веселее.
Детская группа собиралась по вторникам в продуваемом сквозняками церковном подвале, через дорогу от парка и школы, куда Агата водила Бетти. Агата заметила, что работу с детьми часто загоняют под землю, чтобы не было видно. Часто это помещения без естественного света и без отопления, зато иногда с неприятным запахом. Проводят мероприятия главным образом унылого вида дамы, которые постоянно что-то выпрашивают у людей, приводящих своих детей, — либо деньги, либо одолжения. Кто-то должен заниматься с детьми искусством, и до настоящего времени Агата занималась этим трижды. Она все еще считала, что наиболее успешной была ее первая группа. Она несколько недель собирала коробки из-под яиц и разрезала их пополам, так что они напоминали гусениц. Еще она купила ежики для чистки труб и из остатков шерсти смастерила маленькие помпоны, а в подвале дети работали с клеем и краской. Все ее поздравляли, а одна женщина даже записала номер ее телефона на случай, если она захочет сменить работу.
Это была та самая женщина, которую Агата подслушала, когда они сидели кружком и ждали, когда можно будет запереть дверь после окончания занятий.
— Эти песни на меня потрясающе действуют, душа с телом расстается, — сказала она. — Как будто я плыву одна и думаю, что это я делаю, прыгая по комнате и представляя себе, что поднимаюсь на холм. Когда-то я спасала людские жизни на операционном столе, а теперь распеваю над больными кроликами.
Ее подруга рассмеялась:
— Не стоит слишком много об этом думать, а то умом тронешься. Надо помнить, что вскоре все закончится.
— Если не родишь следующего.
— Верно, но тогда у тебя уже крыша поехала.
— А ты что, хочешь, чтобы Барни был единственным ребенком?
— Вообще-то тут такой вариант: или Барни останется единственным ребенком, или он лишится матери, которая закончит свои дни в дурке.
И тут они обе рассмеялись, как будто она сказала что-то очень смешное, но Агата ни на мгновение не могла понять, что в этих словах забавного. Она прижала худенькое тельце Хэла покрепче к себе и пригладила светлые волосенки, наслаждаясь детским запахом. Она не могла понять, как могут найтись люди, не восхищающиеся этим чудом, не жаждущие подарить ребенку всю свою любовь. Агате хотелось плакать, когда она оглядывалась и видела всех этих замечательных детей с недостойными матерями. Ей представлялись Барни и его друзья, застывшие перед экранами телевизоров, питающиеся готовой пиццей и обходящиеся без материнских поцелуев, в то время как их матери сидят на кухне, пьют вино, жалуются на жизнь и рассказывают, как они все это ненавидят. Она поняла, что Рут тоже одна из этих женщин, так что, возможно, ее работа — благо для ребенка.
Странно, но иногда, когда телефон звонит, ты с удивительной уверенностью можешь сказать, кто это, еще до того, как снимешь трубку. Люди, которых Кристиан ненавидел, претендовали на психические способности в этой области. Сам Кристиан такими способностями не обладал, но, тем не менее, понял, что это Сара, как только его вибрирующий телефон, лежащий экраном вниз на письменном столе, начал подавать признаки жизни. В этот момент у него еще был выбор: он мог проигнорировать звонок. Она не оставит послание и, возможно, никогда больше не позвонит. Но рука дернулась, и он ответил.
— Кристиан?
Он постарался изобразить удивление:
— Сара? Привет.
— Прости, что снова звоню. Просто… — Она заколебалась, и Кристиан понял, что самое время ему решить, как вести себя дальше. Шансы и решения крутились перед ним на манер ярко освещенной карусели. Ему не следовало брать трубку, но теперь, когда он ее уже взял, он чувствовал, что увяз, как будто у него отняли волю что-то решать. — Я не сказала того, что хотела, когда мы встречались. Вот я и подумала: не могли бы мы еще раз увидеться?
— Ты считаешь, что это хорошая мысль?
— Возможно, нет. Но послушай, по правде говоря, я лечусь у психотерапевта, и он считает, что это было бы для меня полезно.
— Ладно. — Пол под его ногами казался песком.
— Это не так страшно, как звучит.
Теперь пути назад уже не было. Отказаться невозможно.
— Ладно. Когда тебе удобно?
— В любое время.
— Хорошо. — Кристиан полистал ежедневник, отыскивая вечер, когда он сможет сказать Рут, что работает допоздна. Итак, все закрутилось снова. — Я могу в пятницу после работы. Около семи.
— Договорились. Как насчет «Барана»?
Это было место, где они встречались раньше.
— Прекрасно. Увидимся.
Что, если он потеряет семью, вовсе не собираясь это делать? Даже не желая этого?
Рут сидела в офисе и смотрела в окно на тень, плывущую по зданию напротив. Форма была зачаровывающей и совершенно необъяснимой. Ее офис располагался высоко, и все же что-то гибкое танцевало, как перышко, на фоне бетонного гиганта напротив. Рут не могла додуматься, что это может быть, и даже заподозрила, что жизнь, какой она ее знала, растворилась и на ее место пришел новый порядок. Она мысленно пожелала, чтобы так оно и было. Но тут в окне появился пластиковый пакет, и она сообразила, что это просто порыв ветра поднял мусор и пронес перед ней, чтобы немного сбить с толку.
Рут набрала номер своей матери. Время обеденное, в офисе почти не осталось народу, а вялый салат в пластиковой коробке казался несъедобным. Пока в ухе раздавались гудки, она представила себе чистый и уютный дом матери в Глосестершире. Представила, как опрятная матушка, услышав звонок, идет по дорожке своего ухоженного сада, чтобы выяснить, кому это от нее снова что-то понадобилось. Рут взяла за правило никогда ничего не просить у своей матери.
— Алло. — Мать явно немного запыхалась.
— Извини, мам, это я. Я тебя выдернула из сада?
— Да, постоянно забываю взять с собой телефон. Папа вечно сердится.
— Как он?
— Хорошо. В гольф играет.
— А ты как?
— Замечательно, радость моя. Вообще тебе повезло, что ты меня застала, эта неделя была очень сумбурной. В субботу праздник.
— Господи, уже? Как время летит.
— Мы надеялись, что ты сможешь приехать. Я тебе об этом говорила, когда мы в последний раз созванивались.
— Черт, и в самом деле говорила. Прости, забыла. Я поговорю с Кристианом и позвоню тебе.
Интересно, подумала Рут, когда начнется ее настоящая жизнь? Когда она станет такой же, как ее мать, будет все помнить, будет находить для всего время, что-то вязать, что-то растить, немного развлекаться?
— А ты в порядке, Рут?
Нет, хотелось ей ответить. Я превращаюсь в желе и боюсь, что скоро вообще растаю. Я совсем растерялась. Зато у меня появилась замечательная няня, которая возьмет все в свои руки, если я совсем сдам. Ты считаешь, этого достаточно? Думаешь, мои дети даже не заметят, что меня больше нет рядом? Я не уверена, что Кристиан заметит.
— В порядке, если не считать смертельную усталость.
— Ты слишком много работаешь.
— Да нет, не в этом дело.
— И у тебя завышенные требования.
Мать говорила прямо и четко, и Рут, как всегда, не понимала, что это — общие замечания или нечто полезное.
— Как и у всех.
— Нет. Более того, я думаю, секрет жизни в том, чтобы требовать как можно меньше.
Рут рассмеялась. Только ее мать может утверждать, что знает секрет жизни.
— Вообще-то я позвонила, чтобы пригласить вас на день рождения Хэла. Это будет через субботу в нашем доме. Если хотите, приезжайте с ночевкой.
— Замечательно. Тебе нужна помощь? Я могу приехать пораньше, что-нибудь испечь.
— У Эгги уже все под контролем.
